+7 (909) 450-17-17

Владимир Еремин (член художественного совета Краснодарской Школы Кино)

Сегодня мы хотим представить члена художественного совета КШК, прекрасного актера, сценариста, продюсера и «голос Аль Пачино в России», Владимира Еремина.

Заслуженный артист России Владимир Ерёмин перепробовал многое – актер, сценарист, режиссер, продюсер, телеведущий, артист дубляжа, беллетрист и переводчик. Не правда ли, среди нас не много таких «реннессансных» личностей? И во всех своих ипостасях Ерёмин стремится достичь профессионализма. При этом он «не толкается локтями» и не стремится быть в тусовке. Сегодня мы беседуем о кино.

– Владимир Аркадьевич, как складывались ваши отношения с советским кинематографом?

– Если сравнить эти отношения с семейными, то достаточно ровно, без романтических взлетов, но и без драматических пауз. Сколько себя помню, без работы в большом кино подолгу не засиживался, снимался и у известных мастеров режиссуры, таких как И. Хейфиц («Шурочка») , В. Мельников («Царская охота»), А. Рогожкин («Ради нескольких строчек»), Ежи Гофман («Прекрасная незнакомка»), А. Муратов («Таможня», «Криминальный квартет», «Моозунд»), И. Шешуков («Красная стрела», «Пространство для маневра», «Преферанс по пятницам»), В. Фокин («Дом для богатых») и др.

После выхода на экраны «Криминального квартета», где мне впервые довелось сыграть журналиста, интеллигента-очкарика, который силён не кулаками и бицепсами, а умом и готовностью лезть на рожон, который ради дружбы идёт на риск и жертвы, я стал получать сходные предложения. Причем, уже не только в кино, но и на телевидении. Из журналистов, которых я переиграл на своем веку в кино и телесериалах, вполне можно было бы составить хорошую редколлегию. «Мужская работа», «Досье детектива Дубровского», «Оперативный псевдоним», «Правила маскарада», «Застава»… От каких-то подобных предложений отказывался, а от тех, которые были интересными, не похожими на прежние, – конечно же, нет. Так появились две мои любимые роли – Глухарев в 16-серийном киноромане мэтра нашей сценаристики Э. Володарского «Пятый ангел» (реж. В. Фокин) и известный парижский писатель Анри Круазе, в прошлом русский эмигрант Андрей Крестовский в смешном и лирическом «Бульварном переплете» А. Муратова.

Глухарев – «охотник за головами». Это первое название сценария Володарского; так окрестили «акул пера», которые в своих журналистских расследованиях часто оказываются проницательнее и бескомпромиснее профессиональных следователей. Глухарев жил и писал честно, а потом поддался искушению взять большие деньги, понимая, что за это придется покривить душой, но не представляя, как далеко эта сделка с совестью может зайти. Дело кончилось плохо, убили обеих женщин, которых он любил…

Люблю эту роль еще и за то, что благодаря ей познакомился с Лией Ахеджаковой и после долгого перерыва (фильма «Путь к себе» И.Селезневой) встретился с Альбертом Филозовым. Они в «Пятом ангеле» сыграли глубоко порядочных, заботливых и нежных родителей циничного и бесчестного бизнесмена, за «головой» которого и охотится мой Глухарев. Встреча с этими замечательными артистами имела, как говорится, далеко идущие последствия – теперь мы не только дружим домами, но и вместе играем в спектакле Театра Наций «Цирк Амбуланте», который поставил Андрей Могучий.

А в «Бульварном переплёте» я в очередной раз работал со своим давним другом Александром Муратовым и с компанией друзей-актеров, который он снимает из фильма в фильм. И это было, впрочем, как и всегда у Муратова на съемочной площадке, удивительно по атмосфере слаженности, покоя и доброжелательности, и уважения к партнеру.

— Я заметила, что вы регулярно партнёрствуете с Б. Клюевым, Б. Щербаковым, А.Феклистовым, Ю.Беляевым, В. Бариновым, В. Гаркалиным и Е.Добровольской…

– Да, это наша чудесная команда… А с Женей Добровольской мы в «Досье детектива Дубровского» как сыграли супругов, так с тех пор и стали устойчивой сериальной семейной парой – и в «Бульварном переплете», и в «Средстве от смерти». А в «Умнице-красавице» — братом и сестрой… Не знаю, надоел ли я ей, как «кинородственник», но я так люблю эту актрису и так восхищаюсь её талантом и профессионализмом, что и впредь готов предлагать ей руку и сердце, конечно, если сюжет и режиссерский замысел это позволят…

– Мы плавно перешли от кино к вашим работам на телевидении. Для вас принципиально – в кино или в сериале вы играете?

– Различие между кино и телевидением – конечно, предмет отдельного разговора. Скажу лишь, что для меня как актера – да и зрителя! – важно, с какой мерой подробности рассказана история. Если кино – это новелла, рассказ или повесть, то сериал по жанру тяготеет к роману. «Война и мир» Л. Толстого – это сериал. «Крейцерова соната» А.Чехова – фильм. Но для меня главное – не кино это или телевидение, а автор сценария, режиссер и тема. Ну, и, конечно, узнаваемость предложенного характера, есть ли в нем болевая точка, простор для трансформации? Или от меня, как от исполнителя, требуется только органика существования в кадре? Но органика – это только как помыть руки для хирурга. Куда важнее то, что сверх неё…

В фильме В.Фокина «Дом для богатых» по сценарию замечательного Анатолия Гребнева, мой герой – русский аристократ, игрок, владелец особняка, которому суждено переходить от хозяина к хозяину по мере того, как на дворе меняется политический пейзаж. По ходу сюжета мой герой, от появления к появлению старея, превращается в глубокого старика, а за его судьбой встает целая эпоха. В этой мудрой, тонкой и многозначной по смыслам истории я снимался с особой радостью: было ясно, что это кино будет стоять в ряду тех, что честно и самобытно рисуют портрет ушедшего времени и страны – той, которой больше нет. Сыграть в кино в сорокалетнем возрасте восьмидесятилетнего старика – задачка, прямо скажем, не простая, но зато какая увлекательная!

Поэтому иногда даже не столь не важно, главную роль предлагает режиссер или роль второго плана. Важнее лежащий в основе литературный материал, тот, кто даст команду «Мотор», и те, кто станут моими партнерами. В фильме «Ниоткуда с любовью, или Веселые похороны» (реж. В.Фокин) по повести Л.Улицкой мне посчастливилось сыграть с такими прекрасными актерами, как А. Абдулов, Л. Ахеджакова, Б. Клюев, Е. Руфанова, В. Качан, А. Алексахина. А. Абдулов сыграл в этом фильме умирающего от рака художника-эмигранта, любимого всеми, с кем свела его судьба в прошлой, советской, и нынешней, американской жизни, обожаемого всеми брошенными его женами и любовницами. А я – его друга, однажды и уже давным-давно предавшего его, но тем не вышвырнутого из близкого круга близких и родных из-за своего стукачества. Примиряло меня с моим героем то, что он мучается этой своей прошлой подлостью как грехом сегодняшнего дня и ищет возможности признаться и покаяться, снять ношу с души, глядя в глаза умирающего друга. По объему роль небольшая, а по смыслу – одна из ключевых в этой чудесной истории Улицкой…

Предателей, трусов, подлецов довелось сыграть немало. Но по завету великого Константина Сергеевича я всегда старался найти «доброго в злом», даже если это были совсем небольшие, но дорогие мне роли в «Моонзунде», «Шурочке», «По прозвищу зверь» или в сериале «Что сказал покойник». Таких персонажей всегда играть интереснее, чем образы, прорисованные одной лишь краской, чьи характеры исчерпываются их мерзкими поступками, а не душевной борьбой…

Так вот, шли годы, и за чередой разнокалиберных подлецов последовал, наконец, и представитель темных сил. Подняться по этой лестнице вверх, – или наоборот, скатиться в преисподнюю, – мне дал шанс А. Муратов, который предложил сыграть черного мага Артура. Сериал «Девять неизвестных» был задуман и снят им в жанре мистического триллера…

– …который не считается сильной стороной нашего кино.

– Да, американцы в нем куда больше преуспели, но качественная сценарная основа «Девяти неизвестных» В. Брагина, приглашенные Муратовым артисты, среди которых были В. Гафт, Е. Бероев, В. Баринов, Е. Добровольская, его режиссерское мастерство и вкус – все это позволяло надеяться, что и нашу продукцию будут смотреть с интересом. И рейтинги на 1 и 2 канале это подтвердили. К тому же, — редкий случай! – сериал горячо обсуждала, спорила, иронизировала, сравнивала и искала аналоги молодежь в соцсетях. А ведь именно за эту аудиторию борются телеканалы. Так что, надеемся, его еще вспомнят и покажут для новых, подросших за эти годы зрителей. С легкой руки наших «Девяти неизвестных» на отечественных телеканалах теперь все чаще появляются мистические триллеры…

Благодаря способности моего черного мага Артура мистически преображаться, являясь героям сериала в образах разных людей, и у меня как у актера появилась возможность воплотить на экране сразу нескольких непохожих друг на друга персонажей. Разве это не мечта? Натуральный злодей в его земной и неземной ипостаси… Роль требовала не только правдоподобия и органики, а еще и смешения бытового и инфернального. Прежде мне такого играть не приходилось. Только озвучивать… В фильме «Адвокат дьявола» я дублировал Аль Пачино, блистательно воплотившего настоящего князя тьмы, это было хорошей школой актерского мастерства. И конечно, очень соблазнительно было попробовать нечто схожее, как говорят американцы, «влезть в такие же ботинки». И в эту работу я погрузился с энтузиазмом куда большим, чем в продюсерство…

 Вы были и продюсером этого сериала?

– И не только этого. И того, что был снят по моему сценарию несколькими годами раньше для детей и подростков и сыгранному юными исполнителями – «Полосатого лета». Его сняла Лена Цыплакова… Получилось неплохо, у нашего «Лета» оказалась довольно длинная, вполне себе круглогодичная жизнь. Снятый в 2003 г., он до сих пор регулярно появляется на телеэкранах, особенно на каникулах. Юные актеры давно уже выросли и нарожали собственных детей. Аня Дворжецкая стала профессиональной актрисой, мы с нею как партнеры снова встретились в «Веселых похоронах». А с Сашей Муратовым на своей студии сделали новогоднюю ленту «32 декабря» и 12-серийную «Заставу» о героическом погранотряде.

 Студия, продюсерство… Ваш образ с бизнесом как-то вяжется с трудом.

– Ну, во-первых, все это уже в прошлом, а во-вторых… Да, роль человека, распоряжающегося деньгами – не для меня. Рассеянность, излишняя доверчивость – такие качества несовместимы с бизнесом. В этой профессии, впрочем, как и в любой другой творческой, дилетантам не место. Некомпетентность – угроза не только тому, кто этим занялся, но и всем окружающим. Я не был новичком в кино – но все-таки с другого входа, со стороны актерства и сценаристики. Погрузиться в продюсерство пришлось не от хорошей жизни – в кризисные времена рухнул не только кинематограф. Все кинопроизводители переживали не лучшие времена. В прокате и на ТВ цвела низкопробная зарубежная продукция, купленная за копейки. И все же существовали конкурсы, господдержка. Шансы выиграть их были реальными. Нам удавалось под хорошие сценарии получать государственное финансирование или заказ от телеканала. Естественно, мы боялись растерять или потратить впустую даже малую толику средств. Из желания контролировать расходы и весь процесс производства и родилось мое вынужденное продюсерство. Не любимое занятие, но все же не провальное – за пять-шесть лет существования студии мы выпустили несколько успешных сериалов.

Реформа Департамента кинематографии лишила финансовой поддержки все студии, кроме так называемых мейджоров. Кино могут снимать они и те немногие счастливчики, кому удается выиграть государственный грант и найти на стороне недостающие средства – то есть единицы. Круг студий, работающих с телеканалами, тоже невелик. Как там у Окуджавы? «А пряников сладких всегда не хватает на всех»…

— То есть, вы приняли решение закрыть студию?

— Формально она существует до сих пор… Пока есть творческие планы – а они есть — надежды на их осуществление не теряем и ищем варианты. Мы за последние годы предпринимали несколько попыток запуститься самостоятельно, но пока без успеха. И оба, и Муратов и я, работаем теперь на стороне по найму, как в старые времена.

— Вы – актер, сценарист, театральный режиссер. Как уживаются эти такие разные ипостаси?

– Можно было бы и не разбрасываться, бить в одну точку – может, большего бы добился. Но тянет и одно, и другое, и третье, и никак с этим не совладать. Как замечательно, всласть наигравшись, запереться наедине с ноутбуком. Все эти занятия – как говорится, в кайф. И в нём – залог хорошего настроя и, если повезёт, хорошего результата.

– Говоря о фильмах, вы всегда упоминаете автора сценария. Это такая редкость. Наверное, потому, что вы сами их пишете?

– «В начале было слово, и слово было у Бога, и слово было Бог…» Про это забывают, как только начинается производственный процесс. В фильме «Влюбленный Шекспир», указывая на Шекспира, кто-то спрашивает: «А это кто?» От него отмахиваются: «Да никто, это автор!» У нас в стране никто не озабочен престижем сценариста. Вы не найдете его, как в правило, в аннотации к фильму – только режиссер и актеры, ну, может, еще композитор… А в непрестижную профессию и идут не так охотно. Вот мы и имеем, то, что имеем – эта профессия вырождается на глазах. У сценариста нет никаких прав – если режиссёр исказил его сюжет, текст и мысли, он не имеет возможности протестовать. А еще удивляемся, куда хорошие кинодраматурги исчезли? Нет сценариев, караул! А ведь наша отечественная киносценаристика была богата замечательными именами – Ю.Нагибин, Ю.Клепиков, Э.Володарский, Р.Ибрагимбеков, А. Адабашьян, А. Гребнев… Если талантливый сценарист к тому же и талантливый режиссер, и продюсер, как В. Тодоровский, он сможет добиться успеха. А если нет… В прежние времена «курочили» сценарии только цензоры и редакторы, а режиссеры стояли грудью за своих авторов, теперь же его «редактируют» и учат, как надо, все, кому не лень. Учат писать по американским калькам, которые в Америке давно уже навязли в зубах. Это вгоняет сценариста в депрессию, в халтуру – как ни напиши, в конечном счете все равно подгонят под шаблон.

И это везде так. «Отдай рукопись и забудь!» – учил меня мудрый Э. Володарский, но у меня это и до сих пор плохо получается. Ведь даже с любимой мною Аллой Суриковой мы ругались, когда она снимала мой сценарий «Хочу в тюрьму». Но это нормально, когда в результате споров можно добиться консенсуса. А если нет?

– Это был ваш первый сценарий?

— Нет, мой первый сценарий «Молчун» был запущен на «Ленфильме» и вышел в прокат под названием, от которого у меня потемнело в глазах: «Любовь – предвестие печали» – во как, не меньше и не больше… Это при том, что он никакого пафоса не содержал, а герой, интеллигент-художник, отдаленно напоминал Бусыгина из «Осеннего марафона», с той только разницей, что моего героя любовница не склоняет к разрыву…

«Хочу в тюрьму» – это вторая попытка, она в результате оказалась удачной, исполнитель главной роли Володя Ильин даже получил за нее «Нику». Мы с Аллой остались друзьями и желание работать вместе не пропало. Вскоре я снялся у неё в комедийном сериале «Идеальная пара», где сыграл горе-мошенника, путающегося под ногами у мошенников-виртуозов. А прошлым летом снялся у неё в её новой комедии – «Полный вперед!» с О. Прокофьевой, которые в этом жанре плавала, как рыба в воде… ну, и я рядом старался не утонуть и лицом в грязь не ударить.

— Но ведь в этом жанре вы успешно работали и раньше. У режиссера Игоря Масленникова, например, снявшего помимо знаменитого «Шерлока Холмса», и детективную комедию «Что сказал покойник?».

– Да, в «Покойнике» я играл роль хитрована-сожителя главной героини, спасающейся от многочисленных врагов. В основу фильма лег детектив Иоанны Хмелевской. Так же, как и в другой работе, в которую меня пригласил на небольшую роль любовника-карьериста тот же И. Масленников – в «Зимней вишне-2» по сценарию В. Мережко. До этого я уже снимался в главной роли в сериале «Рэкет» (реж. Э. Ясан) по сценарию этого автора. И на фоне заполонившего телеэкран во времена перестройки «бразильско-сериального мыла» наша работа запомнилась. И там я сыграл журналиста, на сей раз телевизионного, прототипа А. Невзорова с его «600 секундами», сующего свой нос туда, куда ему не советуют. И с партнершами мне повезло – мой герой был женат на красавице Наталье Даниловой (сержант Синичкина в «Место встречи изменить нельзя») и еще нахально крутил роман с очаровательной А.Самохиной.

 А в ту пору вы уже считались мастером дубляжа, или только начинали? Недавно я беседовала с молодым актером, он рассказывал о себе: «Я семь лет профессиональный закадровый текстовик в Останкино, но мне, конечно далеко до нашего гуру». — «А кто у нас гуру?» — спросила я. «Еремин, конечно». Вот, вы уже при жизни на пьедестал взобрались.

– Могу принять это только как шутку – надуваю щеки, только когда бреюсь… (смеется). Мои коллеги по театру Наций, в том числе и самые юные, даже не знают моего отчества… Так вот, за гуру, как за всю Одессу, не скажу, но голосом стал зарабатывать себе на жизнь с первых же шагов в профессии. На «Ленфильме» – а я тогда жил и работал в Питере – была «Нева», замечательная студия дубляжа, со своей особой, ленинградской школой. У микрофона мне частенько доводилось стоять рядом с такими «асами», как И.Ефимов, А. Демьяненко, Г. Чигинская, Г. Богачев, С. Паршин, В. Костецкий. Не чурались этого занятия и О. Борисов, и О. Басилашвили, и Н. Трофимов, и другие «первачи» лучших питерских театров.

В романе «Я иду по ковру», где я рассказываю о жизни актрисы, есть описание работы на дубляже и некоторых тогдашних наших хитростей. Высококлассная техника и оборудование, с которым мы имеем дело сегодня, появились не так давно. И фильмы записывались подолгу, недели по две. И одна из актерских хитростей, чтобы продлить процесс работы – платили тогда за количество смен – заключалась в том, чтобы незаметно в спичечном коробке притащить в звукозаписывающий павильон муху и выпустить… Пока звукорежиссер, чертыхаясь, будет гоняться за этой жужжалкой, мешающей записи, – открывать двери, размахивать газетой, включать в коридоре свет, – можно попить чайку-кофейку, переброситься анекдотом…

– Забавно! Так вы и роман написали?

– Кинороман… А потом — пьесу «Пожар в сумасшедшем доме во время наводнения». Которую поставил на сцене Алма-атинского русского драматического театра им. Лермонтова, а вот финансирование на экранизацию романа никак не найду. Хотя мечтаю о том, чтобы его сняли, тем более, что он написан специально для кино…

— Уверена, что это случится. Тем более, что после успешного сериала В. Тодоровского «Оттепель» наши студии, наверное, перестанут шарахаться от темы кулис и закулисья, как это было раньше… Но мне хотелось бы вернуться к теме дубляжа , которую мы тут затронули. Я слышала, что вы дважды набирали свой класс дубляжа.

– Действительно, я выпустил в свободное плаванье учеников. Не все они были профессиональными актерами, были и люди с радио. Особо одаренных отвел на студии дубляжа, и теперь мои выпускники успешно «звучат» рядом с мастерами жанра.

– У меня дочь учится за рубежом и говорит: «Зачем у нас все время дублируют иностранные фильмы? На Западе этого нет. Например, Голландия вообще ни одного фильма с дубляжом не выпускает. Там дают субтитры, и фильм звучит на языке оригинала, а) это аутентично, б) легче учатся иностранные языки. Почему в Голландии, например, все по-английски прекрасно говорят? Потому что они все фильмы смотрят с младенчества на английском и лучше осваивают». Что вы скажете молодому поколению, которое уже считает, что дубляж не нужен?

– Вы знаете, я соглашусь с вашей дочкой. Лично мне, как зрителю, всегда интересно слышать голос актера в его родных интонациях и тембре, а не того, кто звучит за кадром. Только так я могу понять, что сыграл этот актер, его «авторскую» интонацию. Особенно если речь идет об актерах выдающихся, всемирно любимых и признанных. Что же касается того, что уже нигде на Западе не дублируют фильмы, то это заблуждение. В Америке фильмы дублируют. Если в Европе где-то от этой практики отказались сегодня, не факт, что к нему не вернутся в будущем. Поймите, дубляж это очень дорогое удовольствие. Дело не в том, что «дублировать – только портить», а в том, что дублировать нужно качественно и желательно приглашать для этой работы тех, кто слышит оригинал, чей актерский аппарат может выстроиться в унисон тому, кому отдается твой голос.

— Вашим голосом говорят Аль Пачино, Де Ниро, Энтони Хопкинс, Джек Николсон, Майкл Дуглас, Дастин Хофман…

– И поэтому для актера дубляж – это уникальная школа. Если не просто бубнить вслед за мастером, как попугай, стараясь попасть «в губы», а стараться понять, как он выстраивает свою роль, то многому можно научиться. Но это тоже нелегко…

– Значит, будущее все-таки за закадровым переводом, и дубляж будет сокращаться по той причине дороговизны?

– Думаю, что нет. Я все-таки продолжаю верить, что у нас хватит и актерских ресурсов, и режиссерских, и всяких иных для того, чтобы сделать российский дубляж эталонным. Я знаю много талантливых актеров во всех возрастных категориях, влюбленных в это занятие и готовых посвятить этому жизнь. Мне много звонков поступает от актеров, которые хотят учиться дубляжу. Уже собрался большой список, и если я возобновлю набор в школу, то достаточно просто их всех обзвонить. Ведь хороший дубляж иногда преображает фильм. Потому что хорошее озвучание – киношники знают! – это 60% успеха. Если актер или актриса неважно справились с ролью, им на помощь вызовут другого актера, а не просто другой голос. И образ может укрупниться, и роль будет выиграна.

– Я-то думала, что это чисто техническое обстоятельство, когда, например, актер заболел и потому не смог сам озвучить…

– И такое случается. Если снимается иностранный актер, а акцента у персонажа быть не должно – конечно же, его переозвучат. У всех на слуху «Ирония судьбы», как самый яркий пример, как В. Талызина переозвучила Барбару Брыльску. Но все это технические трудности, а мы ведь говорили о творческих показаниях, верно?

– Скажите, как вы свой голос тренируете, холите и лелеете?

– Сейчас уже я за ним не так слежу, как в молодые годы. А в юности довольно много им занимался… Тогда же не было петличных микрофонов и безголосым приходилось туго. Зато тренированным было не слабо даже в мюзиклах петь. При наличии слуха, конечно. Я пел Тони в мюзикле «Вестсайдская история» в Алма-Ате, и в Ленинграде, в БДТ им. Товстоногова в мюзикле А. Колкера «Мещанин во дворянстве», в Москве в театре «Летучая мышь» в спектакле Г. Гурвича «Вам позволено переиграть» по пьесе Фриша.

Тренировать речевой аппарат обязательно нужно. Хотя это совершенно разные режимы работы связок – певческий и разговорный. Но это – особая тема. Голос должен соотноситься с каким-то музыкальным инструментом, особенно если ты работаешь на сцене. И если у актера он невыразительный, нет ни низов, ни верхов и звучание монотонно – зрителя это не обрадует.

 Про Владимира Ерёмина говорят: «Официальный голос Аль Пачино». Вы дублировали почти все его фильмы, он везде одинаковый или разный?

– У Аль Пачино в голосе бездна оттенков, хотя давно уже проявились возрастные изменения. Если вспомнить времена «Крёстного отца» – это тембр уверенного в себе, с нотками «мачизма» мужчины средних лет. В «Запахе женщины» оттенки меняются. То ли количество выкуренных сигарет, то ли еще что добавили в этот «орган» трещинку и легкую хрипотцу. Но он по-прежнему обволакивает и манит, действуя своими переливами особенно сильно на женские сердца. С годами в нем появилась какая-то тайна. Замечательное совпадение противоположных звучаний. Но все это существует, конечно же, не само по себе, а зависит от типа личности, которую он воплощает на экране в конкретном фильме.

Есть нечто в магии этого актера то, что подкупает меня бесконечно, в нём замечательная гармония несочетаемых, казалось бы, вещей. Кто такой Аль Пачино? Это же маленький человечек – метр 60 с кепкой. А взгляд, который сверлит до костей, проникая и в мозг, и в душу. Аль Пачино в кадре всегда первоклассный мужчина, который сводит с ума и притягивает к себе. При этом он не сложён, как Апполон, и не звучит, как Орфей. Но он – айсберг. И не раскрывается в своих образах до конца – всегда есть еще что-то, что осталось намеком, штрихом. И в глазах – то черти куролесят, то ребенок любопытствующий и наивный проглянет. А темперамент! В «Адвокате дьявола» буквально зашкаливает! Он может превратиться в совершенно бешеного и неуправляемого безумца и тут же растрогать тебя до слез, сменив регистр и вдруг раскрыв тонкую, страдающую душу своего героя. Все это богатство тональностей и голосовой палитры, конечно же, забирает тебя в плен, когда стоишь у микрофона и пробуешь влезть вслед за мастером в шкуру его героя.

А Энтони Хопкинс – другой. Он скорее философ, актер интеллектуального склада, последователь британской школы. Очищенность от эмоции, некий холодок отличают его актерский почерк. Актер дубляжа должен это считывать и воплощать. Надо иметь очень хорошее ухо. Уметь понимать и мысль, и отношение актера к образу, чувствовать, откуда родилась та или иная эмоция. А иначе будешь звучать фальшиво. Даже если тембрально твой голос и совпадет с голосом оригинала.

— Я знаю, актеры не любят говорить о своих планах на будущее…

— И я не исключение!..

–Хорошо, тогда поставлю вопрос по-другому, что бы вы пожелали себе на будущее?

– Встреч с режиссерами, чьи фильмы и спектакли смотрю, не отрываясь и как профессионал, и как зритель. Встреч с хорошей драматургией – не только с оригинальными сценариями и пьесами, но и инсценировками великих романов. Встреч с молодыми, смелыми экспериментаторами, кто переворачивает с ног на голову все привычные представления и устоявшиеся стереотипы. В любых жанрах и в любых видах искусства. Я занимаюсь йогой и сам стою на голове – знаете, неплохо стимулирует и мозговую деятельность! Ну и конечно, не забывать о том, как важно, не глядя на седины, уметь самому меняться. Не бояться проколов и ошибок, спотыкаться и падать, но идти вперед самому, развиваться и учиться у других. И с любопытством оглядываться по сторонам – ездить по миру, по странам и континентам, и по родной провинции, и смотреть, смотреть, смотреть, и учиться… Вот как-то так.

Беседовала Алла Алешина

Связаться с нами